#внеконкурса Первая глава моей автобиографической книги. "Детство".

Маленькая смуглая девчушка восторженно болтает, без умолку рассказывая дедушке, как здорово она научилась узнавать буквы в азбуке, глядя на него снизу вверх своими блестящими карими глазами, размером с блюдце.
В них читались чистое обожание, восторженный интерес и гордость своими достижениями.

Дедушка внимательно выслушал щебетания четырехлетней внучки, спокойно и обстоятельно усадил малышку себе на колени и молча заключил ее в свои крепкие объятья.

Уткнувшись лицом в эти сильные, теплые, пахнущие сеном, шершавые ладони, девочка чувствовала себя на седьмом небе от счастья.
Собственно говоря, это пространство дедушкиных объятий и было ее Вселенной – пространством безусловной любви и абсолютной безопасности.

Эти ранние детские воспоминания я смогла оживить в своей памяти только спустя почти полвека, когда , разбираясь со своими внутренними конфликтами , погрузилась в медитативную практику «общения с внутренним ребенком».
И именно тогда ясно осознала, что с тех самых пор, когда я чувствовала эту абсолютную любовь своего деда, больше я ни разу в жизни не ощущала этого своего Пространства, своей Вселенной Любви и Безопасности!


Я выросла в обычной советской семье. Мама, отчим, я и младший брат.
Моя мать – поздняя послевоенная дочь раскулаченной зажиточной молдаванки и оренбургского казака из обедневшей семьи.

Бабку в 37м осудили по 58й статье и дали расстрел, который в виду ее беременности (моим дядькой) заменили десятью годами в Карлаге.
Отсидев «от звонка до звонка», она была реабилитирована в 53м за «отсутствием состава преступления».
Но имущественный ущерб ей, конечно, не возместили, и на родину в Молдавию она больше никогда не вернулась.

Дед, родившийся еще в 19м веке, успел рекрутироваться в Царскую армию, где и продолжал служить после революции 1917го года, как мобилизованный в ходе Первой Мировой войны солдат пехоты.
Однажды, когда их полк перевозили в товарных вагонах с места на место, где-то на станции, он пошел набрать воды из колонки на перроне, пока его поезд стоял.
Солдат уже было собрался возвратиться в вагон с котелком набранной воды, как вдруг буквально ему под ноги бросилась женщина с тремя маленькими детьми, цепляющимися за ее подол.
«Солдатик, дай моим детям поесть! Я знаю, что у тебя всегда есть паек! Подай милостыню, будь милосерден! Умираем с голоду.»
Служивый достал из своей походной сумки, завернутую в тряпицу буханку черного хлеба, разломал ее пополам и отдал половину плачущей женщине, которая схватив хлеб стала целовать ему руки и благодарить.

Эту историю мне рассказала моя бабушка, и помня деда и какой он был, я ни минуты не сомневаюсь, что все было именно так и никак иначе.

Но в этот момент к ним подошел военный патруль. «А, да ты тут хлебом спекулируешь!»
И никакие слезы этой спасенной от голода женщины, никакие увещевания, что все не так, что солдат не продавал хлеб, а отдал даром, не помогли – моего деда арестовали и судили.
И отправился мой предок на встречу с моей бабушкой – в лагеря Карлага.
Там, в лагере они и познакомились.
У «невесты» на воле было двое малолетних детей от первого брака, отданных в детдом при ее «посадке», а у «жениха» - тоже, но уже взрослые дети.

Старший его сын погиб 1943м году под Горловкой, освобождая Донецк от фашистов. (Похоронка хранилась в семье уже на моей памяти).
Итак, мои предки – бабка Доминика Андреевна и дед Семен Пантелеевич – познакомились в тюрьме.

Она работала на кухне. И это обстоятельство спасло ее и ее избранника от голодной смерти. При чем дед освободился раньше бабки, а та умудрялась передавать ему еду из лагеря на волю. И этим спасла ему жизнь.

30-40е годы прошлого века… Страшный беспощадный голод косил народ миллионами наравне с войной.

Там же они и остались жить после того, как поженились в 48м году. И в этом же Карлаге в 49м родилась моя мать, и там же прошло и мое детство и юность. И там же родились мои трое сыновей.

Краткая историческая справка –
Карагандинский исправительно-трудовой лагерь располагался на территории Карагандинской области Казахстана.
Протяжённость территории Карлага с севера на юг составляла около 300 км, с востока на запад около 200 км. К 1940 году освоенная площадь лагеря составляла 1 780 650 га. - Территория Франции.
Открыт в 1931, закрыт в 1959 годах. За эти годы это чудовище исковеркало жизни более 6 миллионов политзаключенных.
Административно-хозяйственный центр лагеря находился в посёлке Долинка, в 45 км юго-западней Караганды.
В 2001 году, в этой самой Долинке, моей малой родине, по поручению Нурсултана Назарбаева открыт музей Карлага.


Дед умер, когда мне исполнилось пять лет.

Студеной февральской ночью маленькая смугляночка проснулась в своей комнате от звука тихого, сдерживаемого рыдания, доносящегося из кухни. Выбравшись из постели, тихонько, на цыпочках подкралась к двери и заглянула в освещенную ночником комнату.
За столом сидела бабушка и смотрела вдаль пустыми глазами, а рядом, уткнувшись в свои ладони, рыдала мама. На припечке примостился двухлетний карапуз, потирая глаза и не смея спросонья закапризничать и нарушить эти рыдания матери, молчал, ничего не понимая.

«Мой дедушка умер» - мгновенно поняла малышка и, не выходя на свет, вернулась в свою кроватку, легла и тихо молча заплакала. Она еще не понимала истинного масштаба своей утраты, но чувствовала, что ее уютной Вселенной больше нет.


Спустя годы, вспоминая эту печальную ночь, я вдруг задалась вопросом – почему пятилетняя девочка, увидев плачущую мать и поняв, что случилось, не вышла из комнаты, не бросилась в объятья мамы или бабушки, а украдкой плакала, укутавшись в одеяло, как будто защищаясь от всех в этом коконе?

...Воспоминания детства яркие и, возможно, моя история кажется очень грустной.
Но это светлая грусть.
Это четкое , практически физическое , воспоминание о моем пространстве безусловной любви и безопасности в объятьях деда.
И счастье в том, что это чувство я могу внутри себя возрождать и чувствовать его всегда, когда это необходимо, чтоб ощущать свою внутреннюю опору.