Психическое рождение

В конце концов психическое настолько поглощается, настолько сливается со всем остальным, что мы уже не можем отличить и отделить подделку, не разрушив самой ткани истины — так вот и живет мир, отягощенный полуистинами6 которые еще тяжелее, чем ложь. Может быть, настоящая трудность заключается не в том, чтобы освободиться от зла, которое легко распознать, если мы хоть немного искренни, но в том, чтобы освободиться от того добра, которое является ни чем иным, как обратной стороной зла, и навечно узурпировало лишь крупицу истины.
Если мы хотим иметь непосредственное переживание психического существа во всей его кристальной чистоте и удивительной свежести, такого, каким оно существует вне всех наших ловушек, которые мы расставляем для него, вне всех наших идей, ощущений и заявлений о нем, то мы должны создать внутри себя прозрачность. Бетховен, море, наша церковь были лишь средством достижения этой прозрачности. Потому что всегда, как только мы становимся прозрачными, сразу же автоматически, без малейшего усилия с нашей стороны появляются Истина, видение, радость, ибо Истина — это самая естественная вещь в мире, а все остальное как раз создает путаницу — ум и витальное со своими хаотическими вибрациями и учеными хитросплетениями. Все духовные практики, которые достойны такого названия, все тапасья, должны в конечном счете стремиться к этому состоянию — абсолютно естественному, свободному от всякого усилия, потому что усилие — это еще один источник путаницы, еще одно усложнение. Поэтому ищущий не будет пытаться проникнуть в путаницу выводов морализирующего рассудка или приниматься за невыполнимую задачу отделить добро от зла в своем стремлении освободить психическое, ибо на самом деле полезность и добра, и зла почти не отделима от вреда каждого из них

(мой возлюбленный снял с меня покровы греха, и я, радуясь, позволила им упасть; затем он дернул за мои покровы добродетели, но мне было стыдно, я была испугана и препятствовала ему. И когда он сорвал их с меня силой, я увидела душу свою, которая была скрыта от меня);84 он просто будет стараться, чтобы все успокоилось и прояснилось в безмолвии, ибо безмолвие — это нечто чистое само по себе, оно как прозрачная вода. "Не старайся смывать одно за другим пятна с одежды твоей, — говорит одна очень древняя халдейская мудрость, — смени ее целиком". Это то, что Шри Ауробиндо называет изменением сознания. Мы увидим, как в этой прозрачности спокойно разглаживаются старые привычные структуры, мы почувствуем новое равновесие сознания — не интеллектуальное состояние, но некий центр притяжения в нас. На уровне сердца, глубже витального сердечного центра (который скрывает психическое и подражает ему), мы чувствуем зону концентрации более интенсивную по сравнению с остальными, как если бы они все впадали туда — это психический центр. Мы уже почувствовали, как внутри нас уже начал действовать и обретать свою независимую жизнь поток сознания-силы, который перемещается в теле и становится все более интенсивным по мере того, как он постепенно освобождается от ментальных и витальных видов активности, но в то же время в этом центре загорается нечто, подобное пламени — Агни. Подлинное "Я" в нас. Мы говорим "мне нужно знать", "я чувствую потребность любить", но кто же это в нас действительно испытывает потребность? Разумеется, это не жалкое эго, вполне удовлетворенное самим собой, не скучный, повторяющий одно и то же ментальный приятель, движущийся туда-сюда по своей проторенной колее, и не лживое витальное, которое не желает ничего иного, как только хватать и хватать без конца. Но за всем этим — бессмертное пламя; это оно испытывает потребность, ибо оно помнит нечто иное.

"Присутствие" — такое слово обычно употребляют для его обозначения, но это похоже скорее на острое отсутствие, на живое отверстие, на пустоту внутри нас — она шевелится, жжет, подталкивает и подгоняет до тех пор, пока не становится реальностью, единственной реальностью в мире — и тогда приходят сомнения: действительно ли живы люди или только претендуют на жизнь? Именно это огненное "я" — единственно подлинное "я" в мире, единственное, на что можно опереться и что не подведет нас: "В центре нас находится сознательное существо, которое властно над прошлым и будущим; оно подобно пламени без дыма.... Его нужно терпеливо освобождать [отделять] от своего тела", — говорится в Упанишадах (Катха Упанишада IV.12, 13; VI.17). Это "ребенок, скрытый в тайной пещере", о котором говорит Риг Веда (V.2.1), "сын небес с телом земли" (III.25.1), "тот, кто бодрствует в тех, кто спит" (Катха Упанишада V.8). "Он — в середине дома" (Риг Веда I.20.2), "Он подобен жизни и дыханию нашего существования, он — как наше вечное дитя" (I.66.1), он — это "сияющий Царь, который был скрыт от нас" (I.23.14). Это — Центр, Хозяин, место объединения всех вещей:
Солнечное пространство, где все известно навеки.
The sunlit space where all is for ever known

Если мы хоть раз в жизни, на одно лишь мгновение почувствовали это Солнце внутри себя, это пламя, эту живую жизнь — ведь есть так много мертвых жизней, — то все изменяется для нас; все остальное тускнеет перед этим воспоминанием. Это — та Память. И если мы доверяем этому горящему Агни, то он будет становиться все сильнее, подобно живому существу в нашей плоти, подобно неиссякающему стремлению. Мы будем чувствовать, как что-то в нас концентрируется все больше и больше и испытывает острые муки заключения, как будто оно стремится и не может прорваться наружу: Ужасное ощущение, как будто что-то ограничивает ваше видение и ваши движения; все ваши попытки форсировать переход приводят лишь к тому, что вы оказываетесь перед стеной. И вы толкаете, толкаете вновь и вновь, но все тщетно, — говорит Мать. Затем, в силу исключительной потребности, благодаря исключительной силе воли и настоящей агонии, вызванной этим удушьем, психическое напряжение достигает однажды своей критической точки, и мы обретаем переживание: Давление становится настолько большим, напряженность вопроса — столь сильной, что что-то переворачивается в сознании. Вместо того, чтобы будучи вовне, пытаться заглянуть внутрь, вы оказываетесь внутри; и в тот самый момент, когда вы оказываетесь внутри, меняется радикальным образом абсолютно все. Все, что казалось истинным, естественным, нормальным, настоящим, ощутимым, кажется теперь гротескным, смешным, нереальным и абсурдным.

Вы соприкоснулись с чем-то в высшей степени истинным и вечно прекрасным; вы никогда уже не потеряете это. "О, Огонь, когда мы должным образом поддерживаем тебя, тобой растем мы и ввысь и вширь, вся слава и красота — в твоих желанных красках и твоем совершенном видении. О, Безбрежность, ты — полнота [изобилие], несущая нас к концу нашего пути; ты — многообразие богатств, рассеянных повсюду, со всех сторон" (Риг Веда II.1.12). Перед нами открывается новая жизнь, как будто раньше мы никогда не видели дневного света: Положите призму на одну из граней, — говорит Мать, — и свет будет белым; переверните ее — и увидите преломление света. Это как раз то, что происходит: вы восстанавливаете белый свет. Мать описывает это переживание и таким образом: Вы сидите как бы перед закрытой дверью, массивной бронзовой дверью, желая, чтобы она открылась и позволила вам войти. Для этого вы концентрируете все ваше устремление в единый луч, который начинает толкать, толкать эту дверь, ломиться в нее все сильнее и сильнее, с возрастающей энергией до тех пор, пока дверь внезапно не откроется и не впустит вас. И вы входите, как будто вас вытолкнули на свет.
Тогда человек воистину рождается.