Рубанова И. И.: Владимир Высоцкий

Несколько лет назад в болгарском журнале "Дружба" было напечатано интервью с Владимиром Высоцким. Среди вопросов, рассчитанных на информацию о себе, один формулировался в условном наклонении: что бы было, если бы... Корреспондентка предложила актеру вообразить, будто он снова совсем молод и только стоит перед выбором жизненной дороги, однако свои возможности и призвание осознает как человек вполне сложившийся. "Как бы, с учетом нажитого опыта, вы распорядились собой?" - спросила журналистка. Высоцкий ответил: "Пожалуй, в этой новой жизни я бы, в основном, писал. Время от времени просился бы поиграть на сцене. Понемногу пел бы для друзей. Ну и, наверное, снимался бы, если бы были интересные роли". Проектируя предположительную новую жизнь, он разместил в ней свои реальные занятия, правда, перераспределив их по той степени важности для себя, какую ощущал в тот момент. В этом перечислении работа для кино возникает под конец, вроде бы как дело наименьшей для него привлекательности. Когда Владимир Высоцкий разговаривал с корреспонденткой "Дружбы", он еще не сыграл Дон Гуана в "Маленьких трагедиях" и Жеглова в многосерийном фильме "Место встречи изменить нельзя". Неизбалованный хорошими ролями, он, по-видимому, скептически оценивал свои шансы в кино и в воображаемой, "идеальной" биографии. Но мечта работать с большими мастерами экрана его не покидала. В той же беседе, в ответ на другой дежурный вопрос-предположение: "С кем из режиссеров вы хотели"бы работать?" - он сказал: "В театре - с Любимовым. (Здесь жизнь, скажем мы, осуществила мечту.) В кино..." - и тут последовал ряд великих кинематографических имен, замыкающийся Феллини и, само собой разумеется, Бергманом. И хотя полноценное самораскрытие для экрана осталось в области актерских мечтаний, но высота запроса свидетельствует о том, как глубоко чтил Высоцкий настоящий кинематограф и как страстно хотел своего в нем участия.

Характерно: во всех устных и письменных высказываниях, сделанных после того, как Владимира Высоцкого не стало, сквозь множество похвал, умных суждений, проницательных разборов, сквозь любовь, печаль и протест против преждевременного конца непременно проходит, преимущественно в вопросительной форме: кем он был главным образом? Актером? Певцом? Поэтом? И все честно - признаются, что затрудняются ответить окончательно.

Когда в различных газетах и журналах стали появляться подборки текстов песен и стихотворения Высоцкого, публикаторы и составители стали дружно настаивать: поэт, в первую очередь, поэт. И выступления на сцене и экране, песни с эстрады и в грамзаписи оказались как бы в тени поэтических вдохновений, работой, хотя и успешной, но вроде бы и временной, сопутствующей, определенной житейскими резонами.

Высоцкий на самом деле хотел, чтобы в нем признали поэта: чтобы публиковали стихи, приглашали участвовать в вечерах поэзии, чтобы критики рецензировали его труд. Печататься мечтал в последние годы не меньше, чем играть новые роли под руководством хороших режиссеров. Однажды его опубликовали, позвали выступить с эстрады вместе с другими поэтами. Но цех сомкнул свои ряды плотной стеной. Высоцкий это чувствовал.

И мне давали добрые советы,
чуть свысока, похлопав по плечу,
мои друзья - известные поэты:
- Не стоит рифмовать "кричу - хочу".

Некоторым казалось, тяга Высоцкого печататься, стать членом писательского Союза - мальчишество и трогательная наивность. Даже завистникам не приходило в голову, что он добивается быть принятым в круг поэтов, чтобы делить с ними "общую курицу славы", как некогда съязвил Маяковский. "Курицей славы" он и сам мог поделиться. Существовало более веское основание увидеть свои сочинения напечатанными, чем это выглядело извне. Высоцкий яростно не выносил любительщины и почти молитвенно чтил в любой работе профессионализм. Партнеры, режиссеры, работники звукозаписи, многочисленные его собеседники дружно свидетельствуют эту его позицию. Как актер и певец он мог шлифовать мастерство, сверяясь по реакции зала. Не проходивший курса в литвузе, не дипломированный поэт, к тому же не рассчитывавший на профессиональный разбор своих стихов, он хотел, чтобы его читали.

Как известно, популярность пришла к нему с песнями. К году его смерти фирма "Мелодия" выпустила и продала 14 миллионов пластинок (и почти столько же после смерти). И магнитофон - аппарат сегодня не менее доступный, чем проигрыватель, - "прописал" песни Высоцкого в сотнях тысяч домов. Иногда слышишь: своей славой он обязан электронике. Но в электронную эру пел не один Высоцкий.

Дело, конечно, не в масштабах известности, не в размахе спроса, взятых самими по себе. Лучшие песни Высоцкого явились чем-то вроде каркаса таинственной постройки, название которой судьба. Из конкретной жизни с датами, фактами, обстоятельствами выросла другая большая жизнь художника, связанная, разумеется, с первой, но в нее не укладывающаяся, не только продлившаяся за черную черту конца, но и до обрыва - независимая от нее. Биография поднялась в судьбу.

... КамАЗ. Лето. Московский Театр на Таганке гастролирует в городе Набережные Челны. Окна домов очень прямой, очень широкой и очень длинной главной улицы распахнуты настежь. Когда на улицу выходят "таганковцы", она вмиг вскипает бешено-хриплыми магнитопленочными песнями Высоцкого. От смущения чуть вобрав голову в плечи, растерянно улыбаясь, он идет сквозь буйный звуковой лес своего голоса. Независимо от того, что чувствует герой такого необычного чествования, сцена так по-театральному наглядна, что даже и монументальна в своей выразительности. Не удивительно, что участнице камазских гастролей Алле Демидовой вспомнились слова Ю. Любимова: "... Володя шел по этой улице, как Спартак, как гладиатор, выигравший победу..." И что по сравнению с этим недоподаренные цветы и недонаписанные рецензии?! Где, когда, какой художник предпочел бы другое признание?

Итак, известен песнями.

Следует ли из этого безоговорочно и окончательно, что успех театральных выступлений и появлений на экране был всего только отблеском благодарности за песни? Необычная для 60-х годов посещаемость "Вертикали" и "Опасных гастролей" - фильмов со всей очевидностью далеких от совершенства - массовый интерес к "Хозяину тайги" могут быть объяснены тем, что в этих картинах Высоцкий с экрана пел свои песни. А в "Сказе про то, как царь Петр арапа женил" не пел, в "Маленьких трагедиях" не пел, но эти фильмы смотрели и смотрят очень охотно.

На почти двадцатилетием своем кинематографическом веку Высоцкий снялся в разных картинах - больше, к сожалению, в средних и малоудачных, чем в значительных и крупных. В некоторых случаях он переигрывал фильм: накалом чувства, решительностью мысли, опытом вырастал из него.

Это захватывает: наблюдать, как, ломая фабулу, раздвигая литературный портрет персонажа, прорывая безликую стилистику, из слов и сюжета, сквозь них, над ними вырастает самобытная личность актера, укорененная во времени, - в тревогах и заботах нашей эпохи, ее исканиях, ее надеждах. Множественность этих связей, часто не предусмотренная сценарием, не угаданная режиссурой, сообщает экранным образам Высоцкого объемность, делает их зачастую более выразительными и полнокровными, чем картина действительности, которая предстает в фильме. Не в этом ли неуемном художественном "превышении" и кроется одна из тайн притягательности сделанного Высоцким в кино, в театре и в песне?! Не в нем ли источник жадности и нетерпения творчества, гнавших его от исполнительства к поэзии и композиции, с эстрады в съемочный павильон, из съемочного павильона в радиостудию, из радиостудии в Дом грамзаписи?

Можно понять затруднения и озадаченность тех, кто ищет ответа на вопрос, какая из творческих "специальностей" Высоцкого определяющая. Но так ли уж необходимо в этом плане поставить все точки над i? Здесь ли ядро искусства Владимира Высоцкого? Не правильнее ли полагать, что оно в неделимом переплетении способностей и тяготений, и в этом единстве нет раздела на занятия первостепенные и подсобные. Театр на Таганке, в котором он работал почти всю свою актерскую жизнь, характером своих спектаклей поощрял к сочинению песен; поэзия, которой он отдавал столько души, вырастала из образного и мелодического строя народной песни; прежде чем сыграть в пьесе Чехова, любимейшего своего драматурга, он выступал в экранизации чеховской прозы. И так далее. Непрерывная, круговая связь замыслов и работ.

Кинороли Высоцкого - часть его трудов, его исканий. Его жизни и его судьбы.

Похоже, Высоцкий гордился типичностью своей биографии. По строгому счету, в его детстве и юности не случилось ничего такого, чем они отличались бы от детских и отроческих лет тысяч его ровесников

Он родился 25 января 1938 года. Три с половиной младенческих года, как и четыре военные, как и десять школьных, плюс пять студенческих, прошли в Москве. В Москве состоялась и прошла вся его трудовая жизнь: он работал в столичных театрах, половина его киноролей снята на "Мосфильме", в Студии грамзаписи "Мелодия" напеты его пластинки, на Всесоюзном радио, на Пятницкой улице, сыграно шесть радиоспектаклей. В своей квартире на Малой Грузинской он писал стихи и песни, готовился поставить одну из поздних пьес Теннесси Уильямса - "Игра для двоих". Здесь весной и летом олимпийского года он трудился над режиссерским сценарием фильма "Зеленый фургон" (по книжке А. Козачинского), съемки которого предстояло начать в Одессе поздней осенью.

В Москве родились и растут его сыновья. Здесь живет его мама Нина Максимовна, в прошлом переводчица с немецкого, а в последние годы работник одного из московских НИИ, здесь живет его отец Семен Владимирович, ветеран войны, полковник в отставке.

Палящим июльским днем 1980 года Москва проводила его в последний путь.

Он был москвич по биографии и сердечной привязанности. В его песнях и ролях мелькают московские адреса: Большой Каретный (там он учился), 1-я Мещанская (ныне проспект Мира, в доме № 126 прошли его детство и молодость), метре "Таганская" (адрес его театра), Сокольники в сериале "Место встречи изменить нельзя". Он любил Москву, но ее поэтом не стал, в отличие, например, от Булата Окуджавы, - в своих песнях он пел "глубинку". Его киногерои, за редким исключением, кочевали по стране.

В сердцевине зрелой любви Высоцкого к родному городу, как у всех москвичей его поколения, жило воспоминание о невозвратном. О Москве до градостроительного бума 50-х годов, еще не поглотившего окрестных деревень, еще не перекроенной широченными магистралями, еще не выстрелившей вертикалями "высоток" и башен-новостроек. О булыжной Москве тихих улочек и громыхающих трамваев. О московских дворах, где многие поколения проходили начальную школу коллективной этики, где неведомыми путями формировался инстинкт причастности к некоей общности, той, что шире семейного круга, - к общности дома, улицы, города, общности страны. Здесь пели, дрались, соревновались, гоняли голубей, спорили до хрипоты. Здесь чтили силу и талант веселья. Здесь завязывались дружбы и распускались бледные цветы первого чувства. В московском дворе Владимир Высоцкий мог научиться азам великодушия и сострадания, но и преклонению перед силой, мужественностью, решимостью.

Когда началась война, Высоцкий был малышом. Ушли воевать его близкие: отец - связистом - в танковые войска, дядя - в артиллерию. Вместе с матерью он уехал в город Бузулук.

Причастность к народной судьбе закрепила детские впечатления, конечно же, неполные, смазанные, отрывочные. С возрастом они обострили страсть и боль его военных ролей и песен. Когда кончилась война, к невинным, полусознательным переживаниям добавились рассказы участников - отца и дяди. С годами их обогатило узнанное из книг и фильмов.

Первой послевоенной осенью он пошел в школу.

По-видимому, именно двор стал свидетелем его первых "исполнительских" триумфов. Однако пойти после школы прямехонько в актерский вуз было боязно. Да и дома этого не хотели: Высоцкий вышел из среды, где в особой чести были положительное знание, реальное дело. Он поступил в МИСИ и... ушел с первого курса: школьные и дворовые "представления" сделали свое. В 1956-1960 годах он учился в Школе-студии МХАТ. Его мастером был Павел Владимирович Массальский.

Мхатовское - музыка полутонов, кружево потаенных и бесшумных психологических ходов, "спрятанная" условность сценического поведения - как-то плохо вяжется с актерским обликом Высоцкого, каким он выявился в образах летчика Янга в "Добром человеке из Сезуана", Хлопуши в "Пугачеве", Маяковского в спектакле "Послушайте!", Брусенцова и Бенгальского-Коваленко в фильмах "Служили два товарища" и "Опасные гастроли"

Время, когда Высоцкий начинал приобщаться к театру, поощряло открытые, энергичные актерские проявления, рассчитанные на незамедлительный эмоциональный отклик.

Художественная жизнь бурлила. В студенческих аудиториях, в Политехническом музее, у недавно сооруженного памятника Маяковскому новые поэты читали свои стихи: Слуцкий, Межиров, Евтушенко, Вознесенский, Рождественский. Город переживал прилив великой влюбленности в поэзию.

Кинематограф и театр не отставали. Бывшие фронтовики сняли свои первые фильмы: Григорий Чухрай - "Сорок первый" и "Балладу о солдате", Василий Ордынский - "Человек родился", Станислав Ростоцкий - картины "Земля и люди", "Дело было в Пенькове". Шофер Румянцев Алексея Баталова, сталевар Саша из "Весны на Заречной улице", сыгранный Николаем Рыбниковым, стали выразителями времени. По всему миру пожинала лавры лента Михаила Калатозова и Сергея Урусевского "Летят журавли". Таинственная, раскосая Татьяна Самойлова металась вдоль школьной решетки, не в силах пробиться к уходящему умирать Борису; и в Париже, Риме, Лондоне люди плакали, сострадая оборванной любви.

А по вечерам, когда кончались спектакли в театрах, на тесной сцене зала Школы-студии, студентом которой был Владимир Высоцкий, молодые актеры играли пьесу молодого же драматурга Виктора Розова "Вечно живые". Постановка принадлежала артисту Детского театра Олегу Ефремову, в ролях выступали Галина Волчек, Евгений Евстигнеев, юное создание по фамилии Табаков. Энтузиасты по ночам готовили спектакль, по ночам его и играли. Себя они гордо называли Студия "Современник". Через год Студия стала театром под тем же названием. На спектаклях студийцев в зале часто появлялся Евгений Урбанский, как и ефремовцы, выпускник мхатовского училища. Высокий, плечистый, с копной пшеничных кудрей, он притягивал к себе взгляды: в его облике были надежность и душевное здоровье. Он только что снялся в "Коммунисте" Юлия Райзмана, и сцена, в которой его Губанов в одиночку валит лес, всколыхнула воспоминания о золотом веке советского кино.

Высоцкий любил Урбанского. Урбанский пел, хорошо владел гитарой. Юный Высоцкий знал его репертуар и нередко пел "под Урбанского". Еще три-четыре года спустя можно было услышать магнитозаписи Высоцкого, владельцы которых пребывали в уверенности, что поет Урбанский: Высоцкого пока мало кто знал.

Еще в училище он освоил гитару и начал сниматься.

Говоря о своей работе в кино, Владимир Высоцкий называл такие цифры: снимался в 24 фильмах, в 12 исполнял главные роли, для 10 написал песни. (На самом деле, если скрупулезно сосчитать все его выступления в кино, наберется 30 фильмов.) Некоторые из них - на памяти. Их показывает телевидение, повторно демонстрируют кинотеатры - часто на афишах значится: "по заявкам зрителей". Те из фильмов, где он занят всего в нескольких эпизодах, вспоминаются с трудом.

До "Вертикали" (1966 г.) - первой картины, где он в числе главных действующих лиц, - Высоцкий успел поучаствовать без малого в десятке фильмов. В некоторых, как, например, в "Стряпухе" или "На завтрашней улице", у него небольшие эпизоды. При желании, вглядываясь особо тщательно, можно понять, немного дофантазировав, что за люди его персонажи. В других, появившись на общем плане или - ненадолго - на крупном, он для зрителя не успевал стать человеком, оставшись случайно промелькнувшим лицом, частью фона, не более того.

Иногда первые, пусть небольшие, пусть крошечные кино- выступления артистов, ставших впоследствии известными и популярными, смотрятся с острым интересом: любопытно обратным, ретроспективным взглядом попробовать различить в несмелом дебютанте черты будущей примечательной индивидуальности.

Первые съемки Высоцкого такого интереса, пожалуй, не представляют. В сущности, каждую из этих ролей мог сыграть любой другой актер. Впрочем, заметно, что и Высоцкий, снимаясь в фильмах "Карьера Димы Горина", "Сверстницы", "Увольнение на берег", оглядывался на кинематографических фаворитов, шел не от наблюдения и собственного взгляда, а от популярных образцов, то есть к самостоятельности пока не стремился. Утверждать сейчас обратное было бы отступлением от правды. Высоцкий не нуждался в комплиментах-подачках ни тогда, когда только начинал, ни тем более теперь, когда мы знаем, какой путь он прошагал от сияющих плакатными улыбками добровольцев трудового фронта и вертлявых весельчаков к острым, смелым образам Ибрагима, Дон Гуана, фон Корена, Жеглова. Если и любопытно сегодня смотреть его первые фильмы, то, наверное, для того только, чтобы наглядно убедиться, как упрямо искал артист свой материал, как настойчиво выявлял мысль, с каким старанием оттачивал технику.

С дипломом об окончании Школы-студии он пришел в Московский театр им. А. С. Пушкина, что на Тверском бульваре. На этой сцене в течение двух лет играл... Лешего в "Аленьком цветочке" С. Аксакова, перебрался ненадолго в Каретный ряд - в Театр миниатюр, которым тогда руководил Владимир Поляков.

Когда в апреле 1964 года в Театр драмы и комедии главным режиссером был назначен Юрий Любимов, Высоцкий пришел проситься на Таганку. Его будущая партнерша А. Демидова вспоминает, что когда в первый раз увидела Высоцкого, он улыбался во все лицо. Стоял на лестнице в фойе театра и пел - не кому-то, а вообще всем, всему миру - о цветах на нейтральной полосе. Осенью он уже играл в брехтовском "Добром человеке из Сезуана".

"Некоторые склонны считать, что без Высоцкого не было бы Театра на Таганке", - в беседе с ним сказала одна иностранная журналистка. - "Это Высоцкого не было бы без Таганки!" - пылко возразил актер. Разговор происходил в 1973 году.

А весной 64-го невысокий, ладный, распевавший от счастья паренек стоял у порога своей большой судьбы.

Чем жило искусство Владимира Высоцкого?

Увиденным, узнанным, пережитым - такова вообще основа творчества.

Сделанное Высоцким на сцене, экране, эстраде отмечено сквозным свойством: оно узнаваемо, часто и общеизвестно. Но в его воплощении (сочинении) знакомое явлено такой внезапной неожиданностью поворотов, связей, превращений, вырвано из привычного контекста вспышками такого резкого, белого-белейшего, лобового, как говорят операторы, света, что узнаваемое узнается как будто впервые. Оно покоряет одновременно и тем, что знакомо, и тем, что будто только рождено. Личный опыт Высоцкого в его работах преломляется оптикой оригинальнейшего восприятия.

В сценическом поведении открытый, душа нараспашку, он на самом деле не любил откровенничать о себе, не выносил, когда его к тому принуждали. "Я не люблю, когда мне лезут в душу", - строчка из его стихов.

И был он неистово, обескураживающе искренен. Здесь нет противоречия: Высоцкого-художника воодушевляло то, что касалось всех или, по крайней мере, большинства; он избегал (не исключено, что даже и стеснялся) оглашать то, что касалось его одного. Он щедро делился своими убеждениями и чувствами, но сведения о себе давать не любил. Когда отдельные частности прорывались, срабатывал художнический такт. Бывало, что над штришками и фактиками своей частной жизни, ставшими достоянием досужих слухов, он весело подшучивал, но бывало, и сердито насмешничал над любителями такие фактики выуживать.

Песня "Я все вопросы освещу сполна" - как бы суммарный ответ на типичные, назойливо повторяющиеся зрительские записки:

... Да! У меня француженка жена,
но русского она происхожденья.
Нет! У меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью, примерно, около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.

Другая песня "Я не люблю" летела в зал прямым признанием.

Я не люблю холодного цинизма,
в восторженность не верю, и еще:
когда чужой мои читает письма,
заглядывая мне через плечо...

Я ненавижу сплетни в виде версий,
червей сомненья, почестей иглу,
или когда все время против шерсти,
или когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой,
уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, коль слово "честь" забыто
и коль в чести наветы за глаза.

Несмотря на то, что через весь текст подчеркнутым повтором проходит отрицание ("я не люблю"), песня воспринималась пламенным "верую" художник

Постоянно присутствующее в балладах и стихотворениях Владимира Высоцкого "я" - всегда художественное "я", "я" героя, а не автора. Лишь в лирическом цикле герой и автор совпадают. Случаи из жизни, в несметном числе пропетые в его песнях, - это не всегда случаи из его жизни

Выступление от первого лица, лиризм, исповедальность характерны для писателей, кинематографистов, начинавших свой путь в искусстве в 50-е годы. Пережитое и переживаемое всеми в их стихах, прозе, фильмах представало индивидуальными вариантами: так я, лично я прошел через войну, так оттаивает моя душа, обогретая весенним теплом мира. Это искусство было прежде всего искусством чувств и откликом ему были тоже чувства.

По возрасту младший сверстник этого лирического поколения, Высоцкий творчески к нему не принадлежал. Первые его зрелые работы показаны в середине 60-х годов на сцене Театра на Таганке и с гитарой в кругу друзей. К этому времени в советском искусстве заметно изменилось соотношение личного опыта художника и материала его творчества. Григорий Чухрай, Марлен Хуциев, Евгений Евтушенко, Григорий Бакланов и другие выводили своего героя из гигантской "массовки" войны и молодого мира. За десять - десять с не большим лет этот герой так далеко отделился от рядов, что в произведениях 60-70-х годов личность предстала как бы моделью большого мира: микрокосм стал макрокосмом. Одних художников интересует то, что в личности неповторимо, резко индивидуально, суверенно. В кино во главе этого поиска - Андрей Тарковский, в прозе - Чингиз Айтматов, Юрий Трифонов. Другие мастера трактуют личность как преломление социальных, национальных, исторических проявлений. Валентин Распутин, Василий Шукшин - в литературе, Глеб Панфилов, Элем Климов и тот же Василий Шукшин - в кино повели за собой эту формацию.

Сценическая жизнь Высоцкого сложилась так, что ему не досталось сыграть своего современника. Актерскую потребность проникнуть в круг интересов и забот тех, кто живет сегодня и рядом, Высоцкий отчасти мог реализовать в кино, хотя и здесь таких ролей у него наперечет: в "Вертикали", в "Коротких встречах", в "Хозяине тайги", в "Четвертом", в "Единственной", в эпизодических ролях. Была у него невосполнимая в этом плане потеря, о которой он долго-долго вздыхал.

Накануне съемок фильма "Прошу слова" Глеб Панфилов подумывал занять его в роли мужа Елизаветы Уваровой. Высоцкому очень хотелось поработать под руководством Панфилова, поиграть в паре с прекрасной артисткой Инной Чуриковой, да и роль была уж очень по нему: сочная, с богатством красок, с заложенной в ней причудливой диалектикой силы и слабости. Сняли фотопробы. Сам по себе Высоцкий "показался", как говорят актеры, удачно, но когда стали снимать семейные портреты, выяснилось, что семьи не получается: подбирая актеров, Панфилов заботился о том, чтобы сложился ансамбль. Партнером Чуриковой посчастливилось стать Н. Губенко.

Высоцкому досталось еще появляться на сцене и экране в образах исторических личностей, великих или значительных. Он играл Галилео Галилея, Владимира Маяковского, военных поэтов Михаила Кульчицкого и Семена Гудзенко, ядовито шаржировал Керенского и Гитлера. Помимо реальных людей он воплощал образы, созданные вдохновением великих гениальных художников: Шекспира, Пушкина, Достоевского, Чехова, Блока, Брехта, Джека Лондона. Творческие "механизмы" Высоцкого отличало необычайное действенное нетерпение. Авторы написанных после его смерти статей попрекают то театр, то кино и телевидение, что недодали актеру ролей, не доудовлетворили горячую его жажду играть и играть, не доиспользовали огромные заложенные в нем возможности. Все так: не додали, не доудовлетворили, не доиспользовали, как в одной из его песен:

Ни до загадки, ни до дна,
не докопался до глубин...
Не добежал бегун - беглец,
не долетел, не доскакал...

Мог бы он, в самом деле, участвовать в большем числе спектаклей, мог бы чаще появляться на экране. Это подтверждают снятые для голубого экрана и не выведенные своевременно в эфир исполнение четырех песен, и сюжет для "Кинопанорамы", который можно было бы назвать "Монолог с песнями". Удел актера ждать, когда вспомнят, надеяться, что, вспомнив, позовут. Высоцкий раз и навсегда в своей жизни решил для себя с таким уделом не соглашаться. Сочинение и пение песен поначалу было волевым актом восполнения не сыгранных ролей, затем они стали своеобразной лабораторией, некоей творчески созданной микросредой, из которой выходили, в которой рождались его сценические и экранные герои. Увлекательная работа - определить параллели актерских воплощений Высоцкого и его стихов и песен. Некоторые лежат на поверхности. Так, "Мой Гамлет" сопровождает и объясняет главную театральную роль актера, альпинистские песни - Володю из "Вертикали", некоторые из военных - Володю из картины "Я родом из детства" и пленного офицера из советско-югославской "Единственной дороги", характер, поведение, язык обидно не сыгранного Кащея Бессмертного (фильм "Иван да Марья") вырисовывались в цикле песен, созданных к фильму и во время подготовки к пробам.

У зрителей "Вертикаль" имела громадный успех: конторы проката перекрывали все планы. Рецензенты были сдержанны: критиковали сценарий (резонно), пассивность операторских решений (тоже не без оснований), режиссуру за клочковатость композиции (она и в самом деле рваная), но всем нравились песни Владимира Высоцкого.

"Вертикаль" заинтересовала публику потому, что откликнулась на бурно вспыхнувшую в 60-е годы тягу горожан к природе, к активному контакту с нею. В ту пору невиданную популярность приобрели все виды туризма: обычный - пеший, альпинизм, лодочные путешествия, начинал зарождаться автотуризм. Туризм становился чертой нового уклада городской жизни. У него появился свой "мелос": самодеятельные сочинители складывали слова, мелодии, их с готовностью пели на привалах.

Режиссеру "Вертикали" Станиславу Говорухину нужен был не просто актер-певун, балагур и романтик, хотя без этих непременных черт бывалого туриста было не обойтись. Высоцкий в фильме немножко острил и в своей густой, щегольски постриженной бородке выглядел по тем временам почти вызывающе романтично. Персонажи фильма шли в горы, к опасности. Их гнал туда, кроме прочего, азарт преодоления, некий романтический постулат мужественности. Высоцкий к тому времени уже показал свой темперамент, ощущение драматизма, свободу ориентации в крайней ситуации. Все это было в его образах, сыгранных в "Добром человеке из Сезуана", "Пугачеве", "Десяти днях, которые потрясли мир".

Драматургический материал не давал Высоцкому возможности реализовать в роли Володи уже вскрытые и разработанные театром способности. Актер пробовал достроить ее собственными силами: он сочинил своему герою предысторию. В прошлом у Володи угадывается какое-то пятно, очевидно, неспортивный поступок. Не в силах расстаться с горами ("Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал"), он поет и поет, рассчитывая, что в горы его будут брать хотя бы за песни. Есть в образе Володи какая-то приглушенная интонация одиночества. Но все это смутно, фильму необязательно.

Совершенно необходимы картине песни. Если Высоцкому-актеру, по существу, нечего играть в фильме, то у его песен нагрузка очень плотная. Они и оживляют действие, и комментируют его ("Вершина"), и совсем неожиданно вводят тему памяти (в "Альпийских стрелках" встает картина горного сражения минувшей войны).

С режиссером С. Говорухиным Высоцкий работал над фильмами, в которых участвовал лишь как автор и исполнитель песен ("Контрабанда", 1974, "Ветер надежды", 1977). И только в 1979 г. под его началом он сыграл Жеглова в теледетективе "Место встречи изменить нельзя".

В песнях и частично в герое Высоцкого из фильма "Вертикаль" собраны иногда уже проработанные, иногда только эскизно набросанные внутренние мотивы, которые он станет развивать в последующих своих ролях. Здесь возникает тема силы, которая странным образом вдруг оборачивается слабостью, тема неразделенной любви, святая вера в мужскую дружбу и взаимовыручку, а также постоянный во всех без исключения киноролях Высоцкого мотив неукорененности в повседневности, безбытности его персонажей.

Володю из "Вертикали" тянуло к бесстрашным людям - романтическим бродягам современности.

В картине режиссера Киры Муратовой "Короткие встречи" (1967) у Высоцкого тоже роль сильного мужчины. Здесь он (снова в красивой бородке) играет геолога Максима. Максима любит героиня фильма - деятельная, самостоятельная женщина, и он как будто привязан, радуется встречам с нею, возвращается к ней. И всегда уходит. Есть объяснение: профессия. В самом деле, чем заниматься геологу в провинциальном городке? Но Максим сыгран так, что становилось ясно: не потому он уходит, что геолог, скорее он геолог оттого, что не может войти в определенный уклад, найти себе в нем место, укорениться

Показательно: киногерои Высоцкого никогда не показаны в комнатах своих квартир или домов, на фоне, так сказать, родных стен. Палатка ("Вертикаль", "Хозяин тайги"), нанятая, временная квартира ("Служили два товарища", "Плохой хороший человек"), гостиничный номер ("Четвертый"), барак фашистского лагеря (тот же "Четвертый"). Некоторые герои не имеют даже временного пристанища (изгнанник Дон Гуан, бездомный холостяк Жеглов). Есть свой экранный дом только у Ибрагима, но и это исключение любопытное. В собственный дом Ибрагим - Высоцкий вступает почти пленником, живет в нем в ожидании перемен, дом разоряют завистники-ненавистники, а в конце дотла сжигает верный слуга. Даже царев крестник и фаворит у Высоцкого подпал под этот странный закон бездомности.

В чем тут дело? Где объяснение?

Вероятнее всего, не один а несколько моментов надо иметь в виду. Во-первых, личный, анкетный: жизнь с собственной женой не на два дома даже, а на две страны; съемки на разных студиях - в Ленинграде, Одессе, Минске; киноэкспедиции; гастроли - вечные разъезды, перелеты. Однако же:

Как бы не было нам хорошо иногда,
Возвращаемся мы по домам.

Он сам возвращался. Но тысячи, сотни тысяч его современников снимались и снимаются "с насиженных мест", их, как поется в той же песне, "другие зовут города, будь то Минск, будь то Брест":

Где же наша звезда?
Может, здесь, может, там.

Некоторые наши современники колесят по причине собственной непоседливости, огромное большинство - по велению времени. Прокладываются новые дороги, вырастают города, вскрываются залежи ископаемых - чьими руками? В значительной степени руками тех, кто съезжается от "насиженных мест" "в холода, в холода". В ролях и песнях Высоцкого звучит голос человека, участвующего в гигантской перестройке российской жизни.

Его героев "суровые манят места" надеждой самовыражения, острых, небудничных впечатлений, участием в чем-то значительном, важном, обещанием "новых встреч" и "новых друзей".

Одна из "новых встреч" показана в фильме Киры Муратовой. Юная буфетчица с восторгом смотрит на бывалого, независимого, таинственного геолога. Максим позволяет ей так на себя смотреть.